Родословные Забайкалья. Зыряновы из Дамасово (2)

Первая часть

Следующий рассказ Владимира Зырянова — о своем дяде Степане, который поневоле оказался в Китае, прожил там четверть века, работал в казахстанской ссылке и вернулся домой, пройдя полпланеты, хотя от дома отделяла его только река. Это судьба многих аргунских и ононских казаков.

Любознательный и дотошный мой друг с раннего детства жил историей и судьбой аргунского казачества. Мы часто бывали вдвоем в разных учреждениях Читинской области, добивались каких-то решений, занимались поисками исчезнувших земляков в годы репрессий, краеведением, архивами.

Однажды казачий генерал нашей современности Александр Богданов намекнул мне, что неплохо бы попросить Владимира Георгиевича Зырянова стать атаманом Аргунской станицы. Не выбрать, а попросить! Ведь лучшей кандидатуры и быть не могло. Я сказал об этом Володе. Как раз в это время он привез и показывал мне фотографию атаманов аргунских станиц.

Надо заметить, что к современным казакам и их движению мы относились довольно скептически, полагая, что казаком нельзя стать, им надо быть по крови, призванию и духу. Как нелепо звучит предложение вступить в казаки для потомственного казака?

Но все больше вникая в историю, Володя начинал соглашаться, что надо поднимать казачество, рассказывать людям об их предках. Генерал Богданов официально предложил аргунцам выбрать Зырянова атаманом. Так мой Володя, «не вступая в казаки», стал атаманом. Но ведь он и был им всегда! Высоким, статным, красивым аргунским казаком, какими и были все его предки. На фотографии он с внуком Ярославом возле своего дома. Об этом доме, этих местах и людях у меня остались самые лучшие воспоминания. Душа моя будет рваться туда до смертного часа.

Владимир Зырянов

Дядюшка Степан

Интересная и очень поучительная судьба моего дядюшки – Зырянова Степана Ивановича. Мытарства его начались в 1921 году. Рассказ с его слов – как запомнил, так и записал.

***

Захватили его, когда он выезжал с подводами из леса. Тогда много лихих казаков прятались в лесах. Дядюшка Степан ехал на двух подводах из Суровой и вез жерди или дрова. Казаки выскочили из пади Томская и подскакали к нему, все в казачьей одежде с винтовками, пистолетами и шашками, он многих узнал. Человек пять были из Дамасово, остальные человек семь с других деревень, но тоже были знакомыми.

 Старший казак, сказал:

— Степан, мы забираем подводы, разгружай дрова.

Степан было воспротивился, но лихой казак огрел его нагайкой по спине, Степан, съежившись, слетел с воза жердей, хотел встать, схватить кол с воза и огреть казачонка, но тут просвистела следующая порция хлесткой нагайки. Еще несколько раз нагайка щелкнула Степана по спине, тут весь пыл и пропал, сопротивляться было бесполезно.

 Старшой сказал:

— Хватит.

Казаки быстро спешились, разгрузили жерди и развернули телеги назад в Суровую.

— С ним что делать? — спрашивает молодой казачонок.

Другой говорит:

— Порубить его надо, а то пойдет сейчас в деревню и мужиков поднимет.

— Не надо, — сказал старший, — он нам еще пригодится — кто за конями будет смотреть? А он отличный скотовод, да и китайский язык мало-мало знает, ну и маленькая родня мы.

Оказалось, что он действительно приходился нам родней.

Тут Степан поднял глаза и разглядел своего шурина, ведь его жена Алена была тому сестра.

— Семен, — взмолился Степан, — отпусти, не бери грех на душу, ведь у меня четверо ребятишек, кто их кормить будет?

 Семен говорит:

— Вот выгоним краснозадых на хрен, и будешь жить с Аленой всласть. А сейчас, вон, садись за поводья да гони повозки под Раскат.

Степан было замешкал, но тут опять щелчок по спине, и он подумал: «Делать нечего, надо исполнять, а то совсем запорет, этот стервец».

Сел в повозку и погнал к Раскату.

Кони шли галопом, рядом и со всех сторон скакали казаки.

— Удрать, спрятаться, — думал Степан, — но пока рано, вон как взяли в кольцо. Ладно, попозже уйду.

 

Родня

 

Когда приехали под Раскат у реки, из кустов вышли еще казаки. Они долго что-то говорили с Семеном, а Степан поглядывал по сторонам, но на него неотрывно и с ехидной улыбкой смотрел этот залихватский молодой красивый чубатый казачонок.

И тут Степан узнал в нем еще одного родственника и спросил его:

— Ты чей будешь, из Нерадовских ли?

— А тебе чо? — ответил тот.

— Дак ведь твоя мать Дуся, она же моя тетка!

И тот встрепенулся весь:

— Ну и чо, что тетка, ее же вон краснозадые захлестали в прошлом годе.

И крепко сжал правой рукой ручку клинка. Степан съежился, но тут встряли другие:

— Не балуй, Митька, остынь вон, иди в речку.

У Степана подошел комок к горлу, глаза увлажнились.

Уже смеркалось, Семен скомандовал:

— Быстро грузим.

 Казаки стали носить из кустов какие-то баулы, мешки, ящики, сундуки и прочие вещи. Вот уже совсем стемнело, все было увязано и закрыто.

 Семен сказал Степану:

— Садись на первую повозку и поехали через Дамасово, возле ключа мимо озера на Сорки, а там к Ленковому заливу и на ту сторону, через брод, возле лодок, понял?

 Степан говорит:

— А не унесет телеги?

— Нет, наши в прошлую ночь ездили, даже подпруги не намочили. Не вздумай деру дать, а то я сам с тобой рядом буду.

Степан чмокнул, приспустил вожжи, кони пошли, они его знали давно и понимали без лишних слов, телеги шли ровно, без шума, изредка постукивая о камни оковами. Казаки скакали рядом с дорогой по обеим сторонам, по траве, чтобы не слышно было цокота копыт.

 Вот и деревня. Навстречу подскакал Митька, тихо сказал Семену:

— Все тихо, я проехал до озера, никого нет.

Семен подъехал к Степану, нагнулся:

— Ну, Степа, если убежишь, то тебя краснозадые расстреляют за пособничество с нами, понял?

 У Степана все сжалось, он думал: «За что мне такое наказание?»

 Семен, объехав каждого казака, что-то наставлял персонально каждому, опять подъехал к Степану и сказал:

— До Ленкового залива галопом без остановки.

 Тут у Степана сердце застучало, будто выскочить хочет из груди. Не сбежать от казаков, они все шустрые и ловкие, кони у всех хорошие, некоторых он сам же и обучал.

 Щелкнула нагайка и кто-то хриплым голосом сказал: «Пошел!»

 Степан дернул специальным знаком вожжи, и кони понесли через Дамасово. Вот уже кузня и молельный дом, и дом китайца уже позади, вот и ключ уже рядом. Степан еще в какой-то миг подумал: «Спрыгну сейчас!», но рядом, с обеих сторон, сипло и громко дышали, широко раздувая ноздри, кони.

 «Зарубят», — подумал Степан. Пока он это подумал, пара его коней с шумом перелетела брод речки, которая вытекает из озера и неслась к Соркам, там свернула на реку, и вот уже видна Аргунь. Справа Ленковый залив, кони со всего маху влетели в воду. Когда брызги упали на воду, то повозки уже подталкивало потоком, они одна за другой, увлекаемые конями, почти плыли по воде, громко шлепая, к тому берегу.

 

На китайской стороне

На китайском берегу уже стояли несколько казаков, которые перескакали раньше и пытались помочь подводам подняться на берег. Но кони шли здесь уже не первый раз, для них это была обычная работа.

Повозка остановилась возле крайнего дома в деревне Дамасу на китайской стороне. Степан узнал махо (дом) Ваньки-китайца, купчишка был такой, все спирт продавал русским в банчках.

 Тут подъехал Семен и, вытирая пот и грязь со лба, облегченно вздохнул:

— Пронесло, даже никто и ничего не понял в Дамасово. — Посмотрел на Степана и, улыбаясь, добавил, — а ты боялся.

 Тут вышел Ванька-китаец, радостно воскликнул на своем русском языке:

— Карасё, карасё, усе живы?

— Все, — сказал Семен.

 Потом Ванька оглядел повозки и испуганно сказал:

— Это кони и телеги Ивана Зырянова. Плёхо, плёхо, он мой друга.

Затем он поднял глаза и испуганно вскрикнул:

— Степа, Степа! — то и дело поглядывая то на Степана, то на Семена.

Некоторые вошли в дом, Степан сидел на повозке, рядом стоял Митька, вокруг двора и ближе к берегу везде стояли караульные казаки. И все поглядывали в сторону Дамасово, на небо, где догорала лазурная заря, как бы прощаясь с мужиками казачьего племени. А они смотрели, и почти у всех на глазах появились слезы, и все они думали: «Скоро ли, когда теперь буду на своей стороне?» Каждый понимал, что, может быть, он в последний раз побывал на родной земле.

 Рядом стоял бородатый Гурьян, держа коня под уздцы левой рукой, а правой поглаживая по носу коня, прижав его к своей щеке, зашмыгал и пошел к забору, сел на землю и громко зарыдал. Тут Степан не сдержался, понимая всю суть происходящего и, обняв обеими ладонями свое лицо, тихо заплакал.

 Совсем стемнело, в махо тускло зажглась керосиновая лампа, туда по очереди, меняя друг друга на посту, заходили казаки.

 Ближе к полуночи позвали Степана. Семен сидел у прилавка и говорил:

— Садись, поешь, затем коней выпрягай. На рассвете едем до Трехречья, там наши базируются. Пока у них поживем, а там видно будет, когда атаман Семенов придет, тогда и выступим. — И радостно добавил, — вот тогда, Степа, освободим твою Алену.

Степан взбодрился и пошел выпрягать коней.

Рано утром подводы ехали уже на чужой стороне, сзади, выстроившись в две колонны, ехали верхом на конях казаки. Они тихо о чем-то говорили. Степан сидел на первой телеге, и все думал, что ему дальше делать. Ведь его брат Митрофан был где-то тут, в Китае, и сестра Марея тоже в Трехречье у кого-то работала.

Думая так о своих родных, Степан не терял надежды встретиться с ними. Надо же поговорить со своими по душам, посоветоваться. Как быть дальше? Вообще, в Китае тогда было много наших знакомых, ведь когда с отцом Иваном ездили в Хайлар, заезжали в деревни к знакомым на ночлег — в Дубовой, в Хаул, в Дербул, в Караванную, в Якеши, там много русских, думал Степан. Он как-то прирасслабился и глубоко вздохнул, слегка повеселев. «Ничего, проживем», — сказал он про себя.

Вернулся, пройдя полземли

… Прошло много лет. В 1946 году Сталин дал амнистию тем, кто ушел в Китай. Степан вернулся в 1949 году, пройдя через лагерь в Казахстане. Говорил, что год был в районе Желаншколь.

 Он много лет жил в китайском Дамасу, рядом с русским Дамасово, где был его родной дом, через реку. А вернулся, пройдя полземли. Из Трехречья, китайского Дамасу в русское Дамасово.

 Когда он пришел, постаревший, измученный, его ждали неутешительные новости о его семье. Он узнал, что его жена и дети все умерли от болезней и голода. В войну, в 1943 году умер и отец Иван. Сестра Лисофета (Елизавета) была депортирована куда-то в Иркутск. А в деревне Дамасово жила сестра Парасковья, Гланя жила в Ишаге.

 И жили в Дамасово, у новой жены Ивана Арины Ивановны: Анна старшая, Анна младшая, Гоша и Валя. Но их Степан не знал, они народились у отца Ивана без него. Остановился Степан жить у Парасковьи, она жила с дочерью Таиской вдвоем, ну и ему нашлось место на гобце.

Мы жили рядом (это семья Гоши, сына Ивана Зырянова), дядя Степан часто ходил к нам. Придет, бывало, сядет на пол спиной к деревянной койке, достанет трубку и, набивая ее табаком, говорит: «Ну, Сереженька, садись ко мне, закурим». Сережа, это мой младший братишка, было ему тогда год, подползал и садился рядом. И дядя Степан рассказывал о том, как он жил в Китае, спал с конями в конюшне на козлинке, работая на хозяев. Так и прождали они атамана Семенова всю жизнь.

Много позже, уже в 2000 году, я узнал от одной китаянки-полукровки, переводчицы, что она знала Степана Зырянова в Хайларе, у него была жена-китаянка, от нее есть трое сыновей и одна дочь, ее зовут Толя. Переводчица Тоня, говорит, что два старших брата уехали в Австралию, а младший и Толя где-то здесь, в Китае. Моя новая знакомая Тоня пообещала разыскать их. А дед Степан не рассказывал, видимо, боялся, но сестре Парасковье он, наверное, рассказал, а она тоже молчала.

Много было Зыряновых, которые так или иначе ушли в Китай. Был хорунжий Зырянов Фрол Гурьянович, он поневоле оказался со страшной трагедией в Китае. Его дом до сих пор стоит в Дамасово, построен из леса, который привезен из Китая. Сейчас в этом доме школа в деревне. Также ушли в Китай Зырянов Гурьян Гурьянович и многие другие.

 Умер дядя Степан в октябре 1961 года, похоронили его рядом с матерью и женой. На родной земле на кладбище в Дамасово, закончился его круг мытарств.

1956 год. Николай Лончаков, Георгий Зырянов, Николай Самохвалов

 

Виктор Балдоржиев, Владимир Зырянов, фото из архива авторов