Дровяной голод: Как преодолеть дефицит дров краю, покрытому лесом на 70%?

В № 49 «Вечорки» мы писали о ситуации с дровами. Основой для статьи стало заявление главы регионального Минприроды Сергея Немкова о том, что в следующем году край столкнется с дефицитом дров. Это оптимистичная точка зрения. Забайкальцы могут легко объяснить министру, что дефицит дров — это уже реальность.

 

Сюжет "Вечорки ТВ":

 

Причины дровяного дефицита

На фото: Сергей Немков 

По словам Немкова, в 2021 году потребность в древесине на отопительный период — чуть больше миллиона кубометров. Очевидно, это оценка министерства. При этом заявки с мест определяют потребность всего в 535 тысяч кубов. Кроме этого у края имеется резерв заготовленных лесосек.

Опираясь на цифры, можно лишь предположить, что этой зимой забайкальцы не замерзнут. Проблема может выплыть на поверхность уже следующей зимой и в последующие годы.

Первая причина грядущего «голода» — лес растет долго. Нашему лесу для созревания требуется около ста лет. То есть если мы сегодня засадим какой-нибудь сгоревший бор саженцами, пилить его на дрова будут наши внуки.

Вторая причина — лесосеки «убегают» от населенных пунктов. Хорошо сейчас лесным районам (вроде Тунгокоченского или Тунгиро-Олекминского). А вот лесостепным — плохо.

«Расстояние до мест заготовки растет, ведь мы вырубили почти все леса, предназначенные для заготовки дров. В некоторых районах запасы удалены на сто и более километров. Но в пределах сорока километров есть береза, которая подпадает под рубку для домохозяйств. А значит, можно заготавливать не хвойные породы, а березу, которая рядом», — отмечает министр.

Но рано или поздно закончится и береза. Что тогда пойдет в печки?

 

Мутные альтернативы

На заседании с депутатами Немков предложил альтернативы. Первая возможность — централизованное теплоснабжение. Но это нереально даже в далекой перспективе.

Второй выход — переход на уголь и пеллеты.

Стоимость пеллет — от 5 до 7,5 тысяч рублей за тонну. Уголь (как минимум у компании «Разрезуголь» — ред.) обойдется в 1400 рублей за тонну. В Забайкалье всего три крупных пеллетных производства: в Чите, Петровске-Забайкальском и Чикое. Важная деталь — пеллеты делают из отходов обработки: опилок, горбыля. Если не хватит этих отходов, можно собирать в лесах порубочные остатки.

Пока что нет понимания, потянут ли забайкальские заводы пеллет нужные объемы, если вдруг регион решится на них перейти.

 

«Черные» дрова

«В настоящее время «черных» лесорубов (в промышленной заготовке — ред.) практически нет, — говорит Немков. — Мы провели «массовые мероприятия по их отлову». Остались арендаторы, которые за лесами смотрят, проводят лесовосстановление. «Черные» лесорубы перешли в заготовщики дров — они и диктуют цены. С 2009 года цена дров не менялась Министерством природных ресурсов (имеется в виду цена леса на корню — ред.). А цена, которая у коммерсантов, искусственно завышена».

По словам министра, все происходит по одному сценарию — бабушка выписывает билет на дрова, тот или иной предприниматель привозит ей машину, а остальные дрова везет на продажу.

«Если мы на лесосеке его поймали, то второй раз он не повезет. Иначе не проконтролируешь. На точках продажи они будут с лесобилетом, но если его не поймают за тем, что он возит три машины, а не одну, ничего ему не будет».

Поэтому Минприроды регулярно проводит рейды как в самом лесу, так и на точках продаж.

 

Слово ветерану

На фото: Григорий Климов

В прошлом номере мы уже публиковали письмо ветеранов лесной отрасли региона. Одним из его авторов был Григорий Климов — заслуженный работник лесного хозяйства Забайкальского края. На днях редакция побеседовала с Григорием Федоровичем, чтобы уточнить детали.

Климов объяснил, что раньше за наши леса отвечали профильные федеральные министерство или агентство. Единое управление обеспечивало контроль, пополняло структуры кадрами и финансировало работу.

— В ноябре 2014 года произошла передача полномочий в краевое Министерство природных ресурсов. Это самый больной вопрос, наверное, — отмечает Климов.

В это время из лесной отрасли края начали уходить опытные люди.

— Мы, ветераны лесного хозяйства, решили — нужно что-то делать. В роли министра природных ресурсов необходимо было ставить человека, который знает леса. Мы сразу выдвинули кандидатуру Анатолия Каргина, до этого он заведовал Федеральным агентством лесного хозяйства Читинской области. Года два он поработал в агентстве и ушел после того, как полномочия передали субъекту федерации. Скорее всего, его не взяли, потому что мужик решительный был… Потом предлагали Ивана Островского, Александра Петрова. Жданова (экс-губернатор края Наталья Жданова — ред.) поставила Петрова первым заместителем Минприроды.

Локальный успех лесников сменился аппаратным поражением, когда на пост первого зампреда Правительства пришел Александр Кулаков.

— С октября 2014 года поработал Петров, и Кулаков его отодвинул в сторонку. То есть специалиста убрали.

 

Что делать с лесами?

— Минприроды сосредоточило у себя множество направлений. Мусорная реформа занимает 50% от общего объема работы. А лесное хозяйство?! Его как такового и не видать, — заключает Климов.

В регионе сейчас нет единого органа, который отвечал бы за все, что происходит в лесах края. Выход из тупика, по мнению Климова, таков:

— Надо создать Министерство лесов и лесного комплекса края. Должна быть отдельная структура, это и история подсказывает. В период существования Дальневосточной республики ученые-лесоводы предлагали выделить лесное хозяйство в отдельную структуру. Сергей Петрович Кузнецов в 1922 году возглавил Центральное управления лесами Дальневосточной республики.

Но создание нового министерства — вопрос трудный. Все дело в федеральных полномочиях — одни изменения в существующий Лесной кодекс (который ругают все лесники!) придется вносить не один десяток лет.

Резюмируя слова Григория Федоровича: сегодня даже у федерального Правительства нет ясного понимания, что такое леса, что с ними делать, как ими управлять и как государство может на этом зарабатывать и развиваться.

 

Что не так с кадрами?

— Те, кто работал раньше, знали всю территорию края. 1200 одних только лесников было. Помимо них были мастера, инженеры, главные лесничие в районах. Общая численность работников гослесоохраны достигала почти трех тысяч специалистов. Все резко поменялось с принятием Лесного кодекса. В участковых лесничествах сейчас два-три лесника. Раньше в среднем работали 12 человек.

В середине 80-х на территории края функционировали 35 лесхозов и 121 лесничество, вспоминает Климов.

— Вы просто представьте, что такое 1200 лесников! Это специалисты, за которыми закреплялась определенная территория лесного фонда. Лесник, по своей сути, был хозяином участка. Он следил за охраной леса, за его восстановлением. Лесник знал все: где тропа, где ручей, где какая дорога. Он ориентировался в том, как быстро добраться до пожара, если такой возникал. Сегодня этой системы нет, — говорит Климов.

Старые кадры ушли. Пришли новые, без образования. Да и что сейчас могут сделать два-три лесника, которым отданы под контроль такие территории? Возможно, сам дефицит дров возникает именно из-за нехватки лесных кадров?

 

Гортопная утопия

Одно из предложений Немкова, озвученное депутатам, — возрождение гортопов (городских топливных пунктов). Они существовали в советское время и представляли собой места заготовления, хранения и распределения топлива для домовых печей, кочегарок и котельных.

«В гортопах будут находиться уголь, дрова и пеллеты. Человек может приехать и взять то, что ему необходимо. Скорее всего они будут реализовываться на базе муниципалитетов. Мы со своей стороны готовим предложения. Думаю, в начале января заседание на эту тему пройдет», — отметил Немков в интервью.

Однако Григорий Климов идею Немкова если и поддерживает, то без восторга.

— Это раньше были гортопы, так как работало управление топливной промышленностью. Теперь придется нанимать рабочих, дрова возить бабушкам-дедушкам. Кто будет возить? Людей нет. Машин нет. Какие машины у главы администрации? — говорит он.

 

Китаю хорошо

Как бы ни изобиловал Забайкальский край лесами, основными выгодополучателями этих богатств остаются наши соседи из Поднебесной.

Более 78 тысяч кубометров лесопродукции было экспортировано из Забайкалья в КНР с начала 2021 года. Объем «круглой» древесины составил 4898 кубометров, пиломатериала — 74026.

И это лишь официальные данные. Что происходит на самом деле, можно только предполагать.

Почему получается так, что снабжать соседний Китай отборным лесом мы можем, а своих земляков не умеем обеспечить обычными дровами?

 

А нашему селу плохо

На днях мы побывали в селе Беклемишево Читинского района. Приехали наугад — авось застанем кого-то в местном лесничестве. Не повезло — день был сокращенный.

Однако в селе встретили бабушку, которая топит дом дровами.

— Дочь помогла. Мне пенсии не хватает. 11750 у меня пенсия. Дочь заплатила восемь тысяч за грузовик. На всю зиму его не хватит — если поднимается ветер, топлю весь день. Дом старенький, ремонт нужен. Как говорят, и бензин подорожал, и далеко лесосеки — оно на то и выходит. Подешевле в прошлом году было, сейчас дороже, — рассказала пенсионерка Лидия Алексеевна.

На фото: Лидия Алексеевна 

И вот смотришь ты на пенсионерку, и как-то по-другому воспринимаются твои мечты о своем доме с камином, в котором будут потрескивать дрова. Как бы эти дровишки в камине не стали дефицитом. И хорошо, если только дефицитом. Ведь для пенсионеров это залог выживания в наши суровые зимы.

 

Вместо эпилога

Банальная, казалось бы, проблема снабжения населения дровами упирается в… необходимость пересмотра всей государственной политики, изменения отношения к лесу и его ресурсам.

И не только к лесу. Ни один гортоп и даже лесхоз не смогут снабдить жителей района дровами, если у местной власти останется существующий набор полномочий без обеспечения деньгами.

Остается лишь надеяться, что наши лесные профессионалы помогут министерству создать хотя бы криво-косо, но работающую схему решения «дровяной» проблемы. Иначе замерзнем, не дожидаясь следующего года.

Никита ИЛЬЯШ

Фото Александра Романовского и Сергея Иванова