Охотник отревел

22 окт. 2020 г.

На фото: Иннокентич — таежный гуру. Варит таежный обед.

Вот и закончился самый долгожданный праздник для всех охотников Забайкалья — период охоты на изюбря на реву. Почищены, смазаны и убраны в сейф ружья. Фартовые охотники, их родные и друзья полакомились особо целебной в период гона изюбрятиной.

Тем же, кому удача на сей раз не улыбнулась, остается мысленно переживать по-новой чудное время, проведенное в тайге, и делиться этими воспоминаниями. Например, с тобой, дорогой читатель. С первой частью этих переживаний можно ознакомиться в «Вечорке», № 40, в материале «Реви, охотник!»

Не убивать, а добывать

Весь вечер на кордоне меня инструктировал Эдик, который уже давно увлечен тайгой и считается в кругу посвященных фартовым охотником. Однажды он умудрился застрелить двух кабанов одной пулей.

— Приехали под вечер в лес, затаборились. Мужики остались в зимовье, я же оседлал коня и поехал на сидку. И десяти минут не прошло, как на солонцы пришла чушка с подсвинками, крупненькие уже, самое то! Прицелился и положил случайно сразу двух поросят. Часу не прошло, как я в зимовье вернулся с добычей. Мужики прямо там и прифигели, но за свежанину поблагодарили и налили чарку перцовочки, — вкусно рассказывал Эдик.

— А бывает, что без добычи возвращаешься? — пытал я с назойливым любопытством опытного охотника.

— Конечно, всякое бывает, но пойми, в тайгу мы приезжаем не убивать, а добывать. В этом суть охоты, тем более охоты на реву, — отвечал Эдик.

В правоте его слов я вскоре убедился лично.

Иннокентич

По решению организатора нашей охоты Славы я с Иннокентичем остались на среднем зимовье. Остальные же на конях ушли еще дальше — на верхнее.

— Это звериное место, вы оставайтесь тут, мы пошагали дальше. Там, на верхнем зимовье, «природина» есть хорошая, — инструктировал Слава.

Как мне потом поведали, «природиной» мужики, живущие тайгой, называют место, куда приходят все звери — хищники и травоядные. Подлечиться, подкрепиться. Там, как правило, бьют целебные ключи, есть соль, грязь, травы лечебные. Звери сами находят это место. Зачастую поутру на «природине» можно обнаружить каждой твари по паре, точнее следы этих лесных творений. Неробкое копытце косули может отпечататься в волчьем осторожном следе, а дерзкое изюбриное копыто — в косолапом отпечатке медведя — вот такое это чудное место.

Про Анатолия Иннокентьевича, или просто Иннокентича, как-никак почти неделю прожили под одной крышей в зимовье, стоит рассказать отдельно. Этому благородному таежному сэру, как я позволил себе назвать его в предыдущей части, 72 года. В зимовье за чаем он мне поведал, что перенес в свое время серьезную операцию, вырезали ему там что-то. Однако тайга показала, что это я в сравнении с ним немощный инвалид, потому как не поспевал за ним. По увалам он скакал не хуже изюбря на реву, поверьте.

— Вставай, ревут, не слышишь, что ли?

Меньше всего хотелось тем морозным утром вылезать из теплого спальника, но ничего не попишешь, охота не терпит лентяев.

В рукомойнике вода покрылась пленкой льда. Смыв сон, я быстро оделся, взял ружье, хлебнул наспех сварганенного чая и поплелся за Иннокентичем.

Вот так встреча

— Пойдем сначала тем тинигусом, там перейдем речку, а потом вкрутяк на шишку заберемся. Там я пореву в трубу, и будем ждать.

Иннокентич будто сбросил лет тридцать — его глаза искрились охотничьим азартом, а сам он пружинил при ходьбе, что тот зайчик из рекламы батареек «Энерджайзер».

Я послушно ему поддакивал, пытаясь вспомнить, что означает у охотников «тинигус», «вкрутяк» и «шишка». Томить не стану. «Идти тинигусом» означает преодолевать длинный, не крутой подъем в сопку. «Вкрутяк» — антоним тинигуса. «Шишка» — вершина сопки.

Когда мы перешли по поваленной лесине бурлящий Элэмыр, Иннокентич, который был впереди меня шагов на двадцать, поднял руку и тут же присел. Я остановился. Он разложил сошки и показал жестом, чтобы я приготовился к стрельбе. И тут в чепуре (ерник) я отчетливо увидел мощную черную спину. В первую очередь я подумал о медведе и тут же обрадовался, что нежданный гость шел не на нас, а в противоположную сторону. До него было метров семьдесят, вскоре он исчез из виду. Я подошел к Иннокентичу.

— Это, скорее, секач-одиночка здоровый. Медведь так не ходит, он голову подымает, а этот шел с опущенным рылом. Ты, небось, подумал, что мишка? — спросил он, улыбнувшись?

— Угу, — ответил я, а в голове крутились кадры из нашего недавнего сюжета про Сохондинский заповедник, где медведь покалечил госинспектора.

Ветер — враг охотника

Когда мы поднялись наверх, мой охотничий гуру достал свою трубу-манок и продудел в него. Издалека раздался ответный рев. Но никто в тот день к нам так и не пришел.

Откуда-то с дальних гольцов подкрался хиус, который в считанные минуты обернулся хорошим таким ветром.

— Все, херачит как из гнилого угла, ловить нечего, пошли домой, — опять по чудному высказался мой напарник.

Уже в зимовье он объяснил, что при таком ветре, который «закружал», ловить нечего — зверь учует человека и не подойдет ни за что: «Нужна безветренная погода, даже дождь может идти, а лучше солнечный морозный день. Но если ветер закружал — пиши пропало».

Мы разожгли костер. Иннокентич сварил таежный суп, который не подадут ни за какие деньги ни в одном даже самом дорогущем ресторане.

За обедом вспомнили встречу с секачом. Мой товарищ рассказал о своем опыте охоты на кабанчиков.

— Тут такое дело, если охотишься на чушек, всегда следи за хвостиком, ты его увидишь. Так вот, если он шевелится, значит кабан занят любимым делом — роется в земле, можешь смело подходить и стрелять. Но ежели он встал антенной, притаись, замри и ты. Это означает, что животное почуяло неладное. И помни — кабан-подранок, особенно секач — страшный зверь, может пропороть тебя насмерть своими клыками.

После трапезы я решил изучить окрестности, а потом сходить посидеть на солонцах. В надежде, что изюбрь туда наведается.

На среднем зимовье в верховьях Элэемыра

Дальняк, осинник и багульник

Перед походом приспичило до ветру. Несмотря на глухомань таежную, рядом с нашим зимовьем обнаружил сколоченный туалет — в забайкальских деревнях их называют дальняк. Зашел я, значит, в него, только собрался справить нужду, поднял голову и чуть было не провалился в дырку. Прямо у меня над головой, прикрепленный каким-то чудом к крыше и стене туалета, гудел настоящий осинник. Вот это, я понимаю, экстрим.

Из необычного запомнился еще багульник — символ забайкальской весны, который я обнаружил во время подъема на сопку. Но в этом году он почему-то закапризничал — в октябре зацвел в нашей северной тайге.

Следующим утром мы с Иннокентичем решили разделиться.

— Ты иди сивером, а я пойду солнцепеком. Во-он там в седловине, если что, найдешь меня, — сказал он мне, показав рукой куда-то в сторону Якутии.

Вынужден вновь выступить в роли толмача. Вот как объяснил мне значение этих слов старый охотник: «Сивером» называют заросшую лесом сторону увала, как правило, она северная. «Солнцепеком» — противоположную, южную сторону. А «седловина» — верхушка увала в виде седла. Что тут непонятного?» — казалось, к тому моменту он уже устал от моих глупых вопросов.

К встрече изюбря готовы

Оказывается, не только человек научился хитростью добывать благородного оленя на реву. Для этого, как мы сообщали в сороковом номере, охотники используют специальную трубу, звук которой имитирует олений рев. Таким образом шансы обзавестись трофеем кратно увеличиваются, ведь оглушенный спермотоксикозом изюбрь полагает, что это рогатый соперник его вызывает на поединок, и мчится туда, откуда рев доносится. Ну а там как повезет…

Так вот, по словам опытных егерей, амурские тигры также дурачат братьев наших изюбрей — маралов, обитающих в Приморье. Они научились подражать реву оленей и сидят спокойно в засаде, пока добыча сама не прискочит к ним в пасть. Спародировать ревущего оленя тигру труда не составит. Не случайно ведь именно благородного оленя в Забайкалье и в Сибири называют «зверем». Никакое другое копытное таким званием не награждено. Дело в том, что только он в период гона так страшно по-звериному орет.

Мать вашу, берегите природу

В остальные дни нашей охоты ветер лишь усиливался, не оставив нам шансов вернуться домой с добычей. Но особого разочарования я не заметил в рядах нашей сплотившейся за это время команды.

— Что ж, непогода. Может, где-то мы не доработали. Но не это главное. Повторюсь — мы приехали не убивать, а добывать. Не повезло в этот раз, проведем работу над ошибками и через год сюда вернемся. Главное — это наши впечатления, дружная компания, эмоции и общение. А наша добыча никуда от нас не уйдет, — анализировал произошедшее за эти дни по возвращении с зимовий на кордон Эдик.

Для себя я тоже сделал пару выводов. В первую очередь — я обалдел от обилия диких животных, которые встретились нам по пути в верховьях Элэмыра. Секрет прост — у тех угодий есть настоящий хозяин — Слава. Или Вячеслав Иванович, кому как угодно. Там, где раньше процветало браконьерство, а встреча с той же косулей была редкостью, сегодня наведен порядок. Так и должно быть повсеместно в нашей тайге. Хотя бы для того, чтобы наши дети в будущем могли видеть изюбрей не только в учебниках и в виде чучел в краеведческих музеях, а воочию в живой природе.

Во-вторых, я понял, что мне срочно нужно купить свое седло и подготовить как минимум двух коней — для меня и оператора. Не столько для охоты, сколько для новых видеосюжетов о нашей красавице — забайкальской тайге. Первый блин с этой охоты на реву уже можно увидеть на YouTube на канале «Вечорка ТВ». Ни пуха всем, ни пера!