СВО далеко, война близко

— Субсидированных билетов нет, — сказала как отрезала девушка в читинских авиакассах, да так, что пришлось брать обычный, то есть дорогой, за 26 тысяч рублей. И это без провоза багажа. За него оплата отдельная — нехилая такая.

В общем, «Вечорка» решила вернуться туда, где уже двенадцать месяцев храбро воюют наши парни на территории бывшей Украины. Год тому назад, в апреле 2022-го, мы уже были у кромки войны — под Гомелем, куда забайкальские бойцы возвращались зализывать раны из-под Киева.

На сей раз едем не с пустыми руками, а везем все необходимое, приобретенное на деньги читателей «Вечорки». Все это передадим нашим забайкальцам там, на передовой, куда еще надо умудриться пробраться.

26 февраля — вылет из Читы

Попытки уместить весь багаж в одном громадном китайском рюкзаке, чтобы выдать это в аэропорту «Кадала» за ручную кладь, были напрасны. Дело в том, что тепловизор и анализатор дронов очень не хотелось сдавать в багаж, памятуя, как однажды вместо бутылки коллекционного коньяка, подаренного одним французом, домой привез лишь его аромат и осколки бутылки. Пришлось в редакции брать второй китайский «заспинец» размером поменьше.

— Бери его, он фартовый, нас тогда на первой командировке не подвел же, — напутствовал оператор Саня Романовский, который, к сожалению, приболел и на сей раз не поехал.

Утром подъехало такси. Водитель, мужик ярко выраженной кавказской наружности, всю дорогу материал почему-то таджиков, которые, по его словам, «понаехали». На выходе, слупив с меня 450 рублей якобы за опоздание и за два рюкзака, пожелал счастливого полета.

Порадовала девушка за стойкой регистрации. Я уже готов был смириться с тем, что большой рюкзак уйдет в багаж и что мне переживать всю дорогу по поводу этого, но произошло чудо. Я спросил у девушки очень осторожно, можно ли мне оба рюкзака в ручную кладь забрать. Она сказала так озорно — да! И не просто «да», а вот так, дословно: «Да, Владимир Иванович! Вам счастливо долететь!»

Я было подумал — вдруг узнала? — такое тоже бывало в моей жизни. Потом успокоился, вспомнив, что в руках у нее был мой паспорт. Однако что-то чудное в аэропорту все равно происходило. Складывалось ощущение, что его сотрудники прекрасно понимали, куда я лечу, что и кому я везу.

Командир экипажа самолета S7 сказал, кто он такой и куда повезет нас на высоте 11 тысяч метров над уровнем моря. Затем повторил все это по-английски, но лучше бы этого не делал. Во-первых, сложилось впечатление, что этот язык ему преподавала та же училка, что и мне в глухой молдавской деревушке. Во-вторых, ни одного англофонского лица на борту не было. В бизнес-классе восседал в кожаном кресле известный читинский уролог, а в салоне для простых людей было много ребят в форме и без, которые ехали примерно туда, куда направлялся и я. По необъяснимой печати в глазах я легко определял, кто из них возвращается на передок из отпусков, а кто — первоход туда.

Мой читинский коллега-журналист, летавший не так давно в Москву, соврал мне, сказав, что в самолетах кормить перестали. Нас очень вкусно покормили и даже угостили томатным соком, который там, на высоте 11 километров, гораздо вкуснее, чем на земле. Убеждался в этом сотни раз.

Унылая Москва и тактическая обувь

Отдельно об экипировке военкора я еще напишу. Сейчас отмечу лишь — если раньше, например, в Афгане, на чеченских войнах, даже в Сирии журналистам рекомендовали одеваться во что угодно, но лишь не в цвета милитари, обязательно цеплять на каску или броник надпись «ПРЕССА», то на этой коварной войне все иначе. Военкор должен не отличаться от простого бойца.

— Надпись «ПРЕССА» — законная мишень для хохляцкого снайпера, в его понимании, конечно. По военкорам они работают не в последнюю очередь, — рассказал знакомый разведчик.

Это все я к тому, что по совету друзей купил себе тактические кроссовки или ботинки, кому как угодно. Дорогущие, немецкие. В Чите они продавались лишь в одном магазине. Продавец заверил, что это немецкая обувь, что завозил он ее через Монголию из-за санкций, а скидку дать не могут, потому как продают по закупочной цене.

Ребята оттуда, «из-за ленточки», сказали брать, если настоящие — вещь нужная. В общем, взял я эти кроссовки в канун вылета, примерил и не стал снимать, показалось, что самое то. К вечеру материл всех — продавца, парней оттуда, немцев и монголов — натер на левой ноге мизинец.

— Любую новую обувь нужно разносить сначала, — пыталась успокоить меня жена дома.

В общем, в них я и полетел. В самолете снял, сидел в носках, так многие делают. Зато, когда самолет приземлился, я ликовал. Ведь хмурая Москва встретила мерзким моросящим дождем и лужами на асфальте. Все через них прыгали, а только я и пара воинов в черных армейских берцах уверено их бороздили. Не обманул читинский продавец — не промокла обувь.

Казанский вокзал — лучше остаться голодным

Из аэропорта «Домодедово», куда приземлился наш самолет, нужно было попасть на Казанский вокзал. Оттуда, прождав часов пять, сесть на поезд, чтобы доехать до города Шахты Ростовской области, там был подготовлен переход на территорию бывшей Украины, где парни наши забайкальские ждут.

От самолета до поезда в Белокаменной добраться в принципе не проблематично. Главное — пройти через толпы легализовавшихся бомбил «made in девяностые», сесть в «Аэроэкспресс», который спокойно доставит до Павелецкого вокзала. Там спуститься в метро и по кольцевой линии добраться до станции «Комсомольская». Все это не сложно, когда за спиной не болтается два рюкзака — один огромный, а другой просто большой. Да и московский человейник — что над землей, что под землей — я никогда не любил.

На Казанском вдруг понял, что чертовски голоден. Судя по вывескам-зазывалкам, с голоду там помереть на дадут. Среди дюжины «чайхан», «шаурмячных», «кебабных» остановился у забегаловки с душевным названием «Русская кухня».

Попросил тарелку… украинского борща, тефтельку и гречку. Хамовитая тетка не дала слова молвить — насыпала мне гречки таз, положила в него среднего размера тефтельку и в миску налила борща. Счет мне выкатили за простой обед, которым странников на Руси всегда бесплатно потчевали либо за условный грош, в размере 1324 руб. 86 коп. Из них гречка стоила более 255 руб., а тефтелька обошлась в 544 руб.

— У вас же другие ценники написаны! — возмутился я.

— Вы не понимаете, это за сто граммов, — якобы извиняясь, отвечала тетка, а в глазах ее читалось: Дохлебывай и уезжай отсюдова, лимита гребаная!

Я ел условно теплый борщ за 355 руб. и вспоминал, как раньше всей репортерской группой «Вечорки» на легендарной «Бинго-Бонго» за полторы тысячи рублей три дня зависали в Шелопугино. Э-эх…

Там, в «Русской кухне» на Казанском вокзале, разочаровался в русской хлебосольности, но, к счастью, не до конца. В какой-то момент из-за служебной двери выглянул мужик, шибко напомнивший читинского таксиста, подвозившего меня с утра в аэропорт. Он что-то гортанно рявкнул, и вся обслуга, включая наглую тетку, застыли словно кролики перед удавом.

Но тут перронный матюгальник противным голосом объявил о посадке на мой поезд. А гречку жрите, повара, сами! — шепотом прокричал я, перефразировав песню известного шансонье, и дал стрекача от тарелки с недоеденной гречей до своего вагона № 6 поезда «Москва — Сухум».

Верхнее, боковое, у параши

В Сухуми пока делать нечего. Сойти надо в городе Шахты Ростовской области, где меня должны встретить наши ребята — спецы по прохождению на территорию бывшей Украины. Туда, где сегодня идет война под названием специальная военная операция — СВО.

Билет на поезд был приобретен там же, где и на самолет, — в Чите. И это оказалось даже большей проблемой, нежели авиаперелет.

— Нет билетов до Шахт на 26 число, ни одного, — говорила та же девушка, что ранее не нашла субсидированный билет на самолет. — Все занято, смотрите сами, — развернула она монитор компьютера в нашу сторону.

Но, видимо, все не зря было затеяно журналистами совместно с читателями «Вечорки» по поводу акции помощи нашим забайкальским бойцам в зоне СВО. Что-то произошло в компьютере девушки, и она радостно сообщила, что есть билет!

— Есть один. Правда, плацкартный вагон. Верхнее боковое, рядом с туалетом, — девушка, видимо, ожидала, что я откажусь. Но мне было не до зоновских понятий.

— Давайте оформляйте срочно, пока не забрали, — сказал я.

Полвагона было забито такими же ребятами с печалью войны во взоре, которых повстречал в самолете. Среди них были раненые.

Например, Стас из Краснодарского края. Разговорились. Ранило его еще в октябре, в ногу. Оперировали в госпитале Бурденко. До сих пор нога практически обездвижена.

— Я ж дважды судимый, на работу не мог из-за этого устроиться. Я в августе контракт подписал, никаких вопросов у военных не возникло — взяли. А уже через месяц мобилизацию объявили. Коварное ранение у меня. Хохлы накрыли наш расчет. Осколок мне под коленку угодил, связки разорвал. Три миллиона за ранение получил, знакомые пацаны аж обзавидовались, идиоты, — говорит как-то совсем буднично Стас.

Другой воин, Михаил. Он подсел в вагон за Воронежем на станции «Россошь». По одежде, поведению, манере держаться видно, что Миша только из пекла.

— Не, я не ранен, — упреждает мой вопрос новый попутчик. — Воспаление легких заработал, на реабилитацию отправили на 21 день.

Мишка с Алтая, хотя родился в нашей соседней Бурятии. На СВО с первого дня. Направляется к своей девушке в Ростов-на-Дону.

— Я был женат, развелся давно. Пацан растет у меня. В тот раз, когда выходил в отпуск, познакомился с этой девчонкой. Она вся правильная такая, верующая, по святым местам меня водила, к Богу привела. Может, потому и живой до сих пор. Вот к ней еду, ждет, только зачем я ей? — неуверенно как-то говорит боец.

— Даже не сомневайся, судьба эта твоя, — в один голос с раненым в ногу Стасом отвечаем ему.

До города Шахты, где мне выходить, оставалось меньше часа. Стас с Мишей разругались…

(Продолжение следует)

Владимир КАНТЕМИР

Фото автора