Кухтины. Семейный альбом.

18 дек. 2019 г.
№49 (498)

Каждая судьба — целая книга, роман со множеством героев. Главное, не забыть ее записать, иначе она канет в лету, оставшись незамеченной. Наша читательница Нина Ефимовна Кухтина прожила долгую и интересную жизнь. Ей 93 года, и она попросила написать о ней и ее семье в любимой газете. Она рассказала о замечательных людях, забайкальцах, носивших гордую фамилию Кухтины.

Дела давно минувших лет

Дед Нины Ефимовны, Дмитрий Николаевич Кухтин, родился в селе Кули Петровск-Забайкальского района. Его женой стала девушка по имени Елена. Женившись, Дмитрий уехал работать на золотые прииски, на берега Лены. 12 лет от него не было никаких известий. Уже не надеясь на возвращение мужа, от другого мужчины Елена родила дочь Анну. Однако через 12 лет отсутствия муж отправил письмо и велел жене приехать к нему.

Неизвестно, как она с 8-летней дочкой добралась из Тарбагатая до Лены в 1888 году. Муж встретил жену доброжелательно, но однажды, напившись вина, высек за измену. Анюту пришлось отправить в Иркутск помогать жене хозяина прииска, в большой богатый дом, где после революции располагался Дом Советской армии. Там Анюта прожила 17 лет.

За 12 лет работы на приисках Дмитрий выучился грамоте по «Азбуке» Толстого и даже стал переписываться с писателем, получал ответы на свои письма. Возможно, отвечали дети или секретари писателя, приходили посылками даже книги за подписью Толстого.

Хозяин прииска уважал Кухтина, посылал по тайге искать золотые жилы. 16 лет он проработал на прииске. Но по совету своего наставника Льва Толстого решился бросить это занятие и начать работать на земле. Вместе с женой они вернулись в родные края. Дмитрий Николаевич выбрал живописное место в 4 км от станции Тарбагатай на берегу реки Хилок, построил большой высокий пятистенный дом, амбар, баню, большой скотный двор. В доме сложил большую русскую печку. Резную деревянную мебель дед сделал своими руками. До сих пор здание стоит в Тарбагатае, в нем — магазин.

Завели домашний скот: коров, свиней. Дмитрий Николаевич был замечательным охотником, рыбаком. Занялся землепашеством и выращивал злаковые: пшеницу, овес, просо, а в большом огороде — овощи и особенно много брюквы.

После 1890 года в семье родились трое детей — два сына и дочь. Дмитрий умер в 1936 году.

Отец

Отец, Ефим Дмитриевич, родился в 1894 году здесь же, недалеко от станции Тарбагатай. Окончил церковно-приходскую школу. Был у него замечательный учитель с университетским образованием — Петр Бенкогенов. Разглядев в мальчике способности и познавательный интерес, он усердно занимался с ним, давал своему ученику много дополнительных знаний, возил его устраивать в гимназию в Чите. Но директор гимназии отказал: «Крестьянский сын пусть пасет скот».

После школы Ефим пошел работать в шахту «Тигна» в поселке Новопавловка, позже был разнорабочим на Петровск-Забайкальском металлургическом заводе. Он продолжал переписываться со своим учителем, следовал его советам, занимался самообразованием. Во время революции Ефим Дмитриевич примкнул к партизанам и в их рядах прошел всю Гражданскую войну, участвовал в боях с японцами, семеновцами, бароном Унгерном. Получил ранение глаза, до конца жизни глаз остался незрячим.

После революции Ефим Дмитриевич устанавливал советскую власть в районах Читинской области. Некоторых из них давно не существует — Малетинского, Букачачинского. В 1928 году окончил Совпартшколу. С 1934 по 1938 год работал в Шилкинском райкоме. А 10 января 1938 года внезапно был арестован как враг народа.

8 августа 1940 года Шилкинский суд вынес оправдательный приговор. Ефим Дмитриевич даже был восстановлен в партии. Он вернулся дистрофиком, в 45 лет выглядел как старик, ослабленный после жестоких пыток, все зубы были выбиты. Его направили освобожденным парторгом в Новопавловку на шахту «Тигня». Туда к нему из ссылки приехала жена с двумя дочерьми.

В 1941 году, когда началась война, Ефима Дмитриевича отозвали работать в Читинский обком, где он и работал до пенсии, сначала инструктором, а затем членом партийной комиссии. Но и на пенсии он занимался общественной деятельностью, был членом Общества «Знание», внештатным корреспондентом газет. На вопрос, почему он так много работает, он всегда отвечал: «Я хочу знать, в чьи руки перейдут наши завоевания». Умер он в 1965 году.

Мама

Мать Нины Ефимовны, Анастасия Григорьевна, тоже была уроженкой Тарбагатая. Училась в одном классе с будущим мужем. Женились они перед началом Первой мировой войны и поселились в отцовском доме Ефима у Дмитрия Николаевича. Молодая женщина стала помощницей свекра и свекрови во всех делах.

Родила 5 дочерей, первую — в 1916 году, младшую — в 1930-м. Всех рожала дома, с помощью опытной акушерки. Роддом находился за 30 км от станции. Ефим Дмитриевич редко бывал дома — война, партийная работа. Когда в 1924 году умерла свекровь Елена Ивановна, Анастасия Григорьевна все женские заботы о большом хозяйстве взяла на себя. Она умела все — и в огороде, и в доме. Вкусно готовила, пекла, отлично шила, вязала, умело распоряжалась деньгами.

После Гражданской войны времена были трудные — преступность, пустые полки магазинов. Но в доме Кухтиных был достаток. Дедовского золота хватило до его смерти. Покупали даже музыкальные инструменты — балалайка, мандолина, гармонь, патефон были в доме. Анастасия Григорьевна ездила в Торгсин в Петровск-Забайкальский и даже в Манчжурию, там покупала ткани, чтобы обшивать детей.

В прохладной детской серебряного века

Нина родилась в доме деда, в усадьбе в 4-х км от Тарбагатая, в просторном доме с резной мебелью в 1926 году.

Над кроватью деда, рядом с сохатинными рогами, висел портрет Толстого в красной рубахе с пышной бородой. Дед во всем подражал писателю, также одевался, шил себе сапоги из кожи. В доме кроме музыкальных инструментов и патефона была даже библиотека.

— Наше детство было самым счастливым. Физически сильный, добрый, мудрый человек, дед занимался воспитанием внуков, читал им, приучал к труду. Помогали в огороде, выращивали тогда много брюквы. Осенью мама запекала ее в печи. А мы всю зиму лакомились «паренками». Они были вкуснее яблок, — улыбается Нина Ефимовна.

Дед умер в 1936 году.

Арест отца

В мае 1938 года семью Кухтиных в 24 часа выселили из Тарбагатая, объявив, что муж и отец уже пять месяцев сидит под следствием в читинской тюрьме. Бросили все нажитое добро. Взяли только самовар и швейную машинку, а девочки забрали с собой музыкальные инструменты и патефон. Возраст их был от 7 до 18 лет. Старшая уже училась в педучилище.

Их погрузили в грузовые вагоны и повезли по Транссибу на запад. Позади осталась богатая дедушкина усадьба и счастливое беззаботное детство.

В этот же день выселили многодетные семьи брата и сестры Ефима Дмитриевича Кухтина. Их высадили в Нижнеудинске и Тулуне. А Анастасию Григорьевну с пятью дочерьми довезли до Красноярского края, выгрузили на станции Заозерная.

Стали жить в бараке рядом со слюдяным прииском. Мать работала там в огородах, белила помещения, шила на заказ, две старшие сестры устроились на земляные работы, копали канавы. Одна из сестер позже пошла работать учителем, другая — на слюдяную фабрику. Сейчас на этом месте город Зеленогорск.

О судьбе отца они ничего не знали, не знали даже, жив ли он, но писали письма Сталину о том, что он не виновен и страдает незаслуженно. Неожиданно от Ефима Дмитриевича пришло письмо. О сидел в читинской тюрьме, голодал и просил прислать ему посылку. Посылку собрали, но она, конечно, до адресата не дошла.

— В том, что мы выжили в ссылке, была только мамина заслуга. Трудолюбивая, предприимчивая, она с легкостью находила общий язык с людьми. Однажды ночью, еще в Тарбагатае, во дворе забеспокоились животные. Мама проснулась и поняла, что кто-то бродит во дворе. Она схватила ухват и увидела во дворе волка. Волк укусил ее за голень. Но она прогнала его. В другой раз, уже после смерти деда, когда в доме закончились дрова, мать взяла меня, 11-летнюю, с собой в лес за сучьями. Запрягла лошадь и поехали. Пока нарубили сучьев, загрузили, погода испортилась, повалил снег, ветер. Заблудились. Намучившись в поисках обратной дороги, мама отпустила вожжи и дала волю лошади. Умная, воспитанная дедом лошадь привезла нас домой. Умерла мама на 93-м году жизни в 1986 году от сердечной недостаточности.

Спортсменка, комсомолка, красавица

Из-за ссылки, войны и переездов Нине пришлось поменять пять школ. В годы войны летом школьники работали в колхозах. Как-то раз в Борзинском районе травили сусликов, потому что была угроза эпидемии чумы. Последние годы училась в школе № 1 в Чите.

— Мы шли на первый экзамен, когда вдруг к нам навстречу, с улицы Чкалова, выбежали красноармейцы и крикнули: «Война кончилась!» Сразу мы побежали в школу, где на митинг собрались все учителя и школьники, счастливые, радостные. После митинга — экзамен. После него все — на площадь Ленина. Там море народа со всей Читы, царила радость, восторг, ликование, слезы! — рассказывает Нина Ефимовна, удивительные глаза и улыбка у этой женщины, молодые, как будто с того времени и года не прошло.

После школы Нина поступила в Иркутский мединститут. Студенческие годы она вспоминает как самые счастливые. В институте кипела жизнь: профсоюзная, комсомольская, спортивная и художественная самодеятельность. Нина пела в хоре, занималась в конькобежной секции, участвовала в соревнованиях. Посещала все концерты, театры и оперу.

20 профессоров, 12 доцентов — педагоги и медики от Бога — работали в институте. Они учили студентов относиться к больным как к ближайшим родственникам.

Тургеневская девушка

В эти годы для Нины, как фея для Золушки, была ее тетя Аннушка, та самая внебрачная дочь, которая с приисков Лены переехала в богатый дом на улице Большой города Иркутска. В 8 лет ее привезли в Иркутск в дом хозяина Ленского прииска. В трехэтажном особняке жили его жена и сын, ровесник Анюты. Хозяйка полюбила девочку, Анюта во всем была ее помощницей. Даже помогала сыну-гимназисту готовиться к занятиям и вместе с ним освоила грамоту и прошла весь курс гимназии.

Когда Анюте исполнилось 17 лет, хозяйка нашла ей жениха — молодого чиновника. Но случилась трагедия — он утонул, купаясь в реке. Кто только ни сватался к Анне, даже тот самый гимназист, вместе с которым она выросла, был влюблен в нее, писал ей письма из Германии, где продолжал обучение, и просил руки. Но она навсегда сохранила верность своему жениху, посчитав, что между ней и хозяйским сыном слишком большая сословная разница.

После революции Анна устроилась в швейную мастерскую и всю жизнь работала там. Она умела шить все — от изящного женского белья и мужских сорочек до верхней одежды и шапок. Она помогала шестнадцати своим племянникам, отправляла им одежду и продукты в тяжелые послевоенные годы. А Нине шила самые красивые наряды и помогала все студенческие годы.

Анна Дмитриевна умерла в 1958 году, прожив долгую и счастливую жизнь. В начале рассказа Нины Ефимовны ее жизнь напомнила мне романтическую историю о блоковской незнакомке, в конце — житие святой.

Доктор Кухтина

После окончания института Нина Ефимовна вернулась в Читу и стала работать в городской больнице участковым терапевтом. Больница на 40 коек находилась на улице Ленина в одноэтажном здании дореволюционной постройки. Дороги были песчаные, по всему городу к пациентам приходилось ходить пешком. Потом дали лошадь.

В 1953 году в Чите открылся мединститут. Нина Ефимовна проводила там лекции, совмещая с основной работой. Вела практические занятия по инфекционным болезням в фельдшерско-акушерской школе. Заведовала инфекционным отделением. Очень много было в 50-е годы инфекционных больных, болели сыпным и брюшным тифом, болезнью Боткина, дизентерией, дети — скарлатиной.

Терапевты тогда лечили всех, узких специалистов не было. Поступало очень много женщин после криминальных абортов. После войны они были разрешены только по медицинским показаниям, а контрацепции не было. Заведующий гинекологическим отделением научил терапевтов делать аборты по жизненным показаниям. Медсестры давали наркоз. Ни о каких реаниматологах и анестезиологах тогда и не слышали. Работать было тяжело, но интересно. Зарплата была маленькая, отпуск 15 дней, но никто не жаловался.

Нина посвящала себя работе и только, замуж вышла по тем временам поздно. Родился сын. Перешла на работу ближе к дому, в поликлинику на улице Чкалова, работала участковым терапевтом, заместителем главного врача по экспертизе, заведующей физиокабинетом. С 1966 года до ухода на пенсию в 1989-м работала в 1-й Дорожной клинической больнице. Ушла с работы, потому что тяжело заболел муж, 40 лет прожила с ним Нина Ефимовна. Умер он 26 лет назад.

— Я счастлива, что работала в бесплатной медицине. Тогда не было предварительной записи, всех больных принимали в день обращения. Из большой семьи осталась я одна. Есть у меня сын, внучка, правнуки, они приезжают в гости. Но все равно мучает одиночество и болезни. На улицу уже не выхожу. На кладбище более 40 могил родных и близких. Всю жизнь была активной, спортивной. С 7 до 60 лет занималась конькобежным спортом. Может быть, это продлило мою жизнь. Дожила до возраста мамы, — говорит Нина Ефимовна.

Но кажется, секрет долголетия — в ее необыкновенном жизнелюбии, интересе ко всему вокруг, доброте и радушии к людям. Необыкновенно молоды и живы ее глаза и улыбка. Да и вся она, несмотря на болезни, подвижна и энергична. На столе — Омар Хайям, на трельяже — флакон духов «Красная Москва», а на комоде — фотографии любимых: сына, мужа, отца и внуков.

Елена МУРАТОВА

Фото автора и из архива Нины Кухтиной

1 — Нина Ефимовна сейчас

2 — И в молодости